• Приглашаем посетить наш сайт
    Арцыбашев (artsybashev.lit-info.ru)
  • Старицкий М. П.: За двумя зайцами. Перевод Островского.
    Действие второе

    Действие: 1 2 3 4

    Действие второе

    Большая комната у Серко, по-мещански, но с претензией убранная. Одна дверь в другую комнату, вторая, налево, на кухню, прямо - входная.

    Явление первое

    Явдокия Пилиповна, одна.

    Явдокия Пилиповна (сидит у стола и обмахивается платком). Ну и денек! Дождалися святого лета! Уж спала, спала, да никак до вечера не доспать; упрела только, страх! (Утирается платком.) А старик еще спит. Эй,Прокоп Свиридович!Прокоп Свиридович! Сколько еще будешь валяться! Вставай, а то уже к вечерне скоро зазвонят. Прокоп Свиридович, ты слышишь?

    Прокоп Свиридович (из комнаты). А-а! Это ты меня, Явдокия? Погоди немного, дай опомниться да потянуться!

    Явдокия Пилиповна. Ишь, потянуться, а когда б я потягивалась, так и накричал бы. Да в праздник-то и неплохо поспать, меньше греха: как не спишь, так начнешь судить кого или еще что и впадешь во искушение... Да что ж он не идет? Скучно одной. Проня ушли куда-то, да они и говорить-то с нами не любят... Прокоп Свиридович, вставай уже!

    Явление второе

    Явдокия Пилиповна и Прокоп Свиридович.

    Прокоп Свиридович (входит потягиваясь). Чего-то мне не по себе... не то недоспал, не то переспал... Словно бы хочется чего-то - не то фиг, не то соленых огурцов? (Садится возле Явдокии Пилиповны.) Как ты думаешь?

    Явдокия Пилиповна. А как же мне о том знать! Разве ж у меня твой рот?

    Прокоп Свиридович. Вот видишь, ты и не знаешь, чем мне угодить, а меня, как нет тебя рядом, так грусть и разбирает!

    Явдокия Пилиповна. Хороша грусть! Пошел себе в комнату, да и храпеть, аж потолок дрожит, а я тут одна горюю, не с кем и словом перемолвиться.

    Прокоп Свиридович. Соскучилась? Мы, как поженились, ворковали, что голубочки, и до смерти будем ворковать: гули, гули, моя старенькая!

    Явдокия Пилиповна. Загудел, мой седенький! (Придвигается поближе и поправляет ему волосы.)

    Прокоп Свиридович. А помнишь, Явдоня, как я к тебе присватывался? Как я тогда ходил вокруг тебя?

    Явдокия Пилиповна. Еще что вспомнил! Миновало! Вот уже у нас и дочка на выданье...

    Прокоп Свиридович. Да так, так! Уже давно бы пора!

    Явдокия Пилиповна. Чего ж давно? Они еще молодые.

    Прокоп Свиридович. Ты в эти годы уже третьего носила, только бог прибрал.

    Явдокия Пилиповна. Мало ли что: мне нечего было перебирать, а Проне первый попавшийся не годится: они на барышню повернуты и всяким деликатностям обучены.

    Прокоп Свиридович. Обучены-то, обучены; да вот с этими деликатностями и сидят, и никто не берет!

    Явдокия Пилиповна. Мало ли у нее было женихов?

    Прокоп Свиридович. Так почему ж не шла?

    Явдокия Пилиповна. Потому - простота, а нашей дочке нужно дворянина либо хоть купца.

    Прокоп Свиридович. Захотелось черт его знает чего, а по-моему, - наш бы брат лучше.

    Явдокия Пилиповна. По тебе, так хоть бы и за чумазого.

    Прокоп Свиридович. Не за чумазого, а за мешанина, трудящегося человека, такой бы и деньги не растряс, и дите бы жалел, и нас почитал бы, придерживался старых обычаев, а то выкопает какого-нибудь ветрогона иди завалящего лодыря, так тот сейчас перевернет все по-модному: на нас, как простых, плевать станет, добро все промотает и дочку бросит.

    Явдокия Пилиповна. Снова ты мне назло говоришь? С чего ж бы ему Проню бросить? Чем же они дворянину не жена, когда всякую моду, всякую науку знают? Это уж вовсе одуреть нужно, чтоб такой умной женой побрезговать!

    Прокоп Свиридович. Толкуй! По-моему, эти панские науки да причуды только испортили нам дочку: кому она нужна со своими переборами? Какой дворянин ее возьмет? Дворянин или офицер ищет жену красивую, а наша Проня, не сглазить бы, в тебя пошла. (Машет рукой.)

    Явдокия Пилиповна. Что ж это такое, опять ты меня колоть? Вот напасть! Заслужила!

    Слышен колокольный звон.

    Прокоп Свиридович. Да будет, не сердись, вот уж и к вечерне благовестят... (Крестится.) Пойти, так ноги что-то болят... авось, бог простит.

    Явдокия Пилиповна. Да и Проня ведь просили, чтоб непременно были дома, не уходили...

    Прокоп Свиридович. А что такое?

    Явдокия Пилиповна. О том уж они знают... Должно, гостя какого важного приведут.

    Прокоп Свиридович. А! Так давайте чаю или водки.

    Явдокия Пилиповна. Водки и не думай, потому Проня сердиться будут, когда увидят.

    Прокоп Свиридович. Что ж это такое? Уже ни съесть, ни выпить нельзя? Уже из-за больно разумной дочки житья нет: и то не так, и этого не делай, и туда не ступи, и в том не ходи, и так не говори! Ох-ох-ох!

    Явдокия Пилиповна. А тебе для дочки трудно приятность оказать? Одна ведь только!

    Прокоп Свиридович. То-то что одна, да и та нас чурается; все сердится, что мы просты, по-мужичьи разговариваем; стыдится отца с матерью... Ох-ох-ох!

    Явдокия Пилиповна. Правда, да что ж поделаешь, когда мы для них уже не подходим? Они уже под панскую стать вышли...

    Прокоп Свиридович. Вот и барыня теперь, а не дочка!

    Явдокия Пилиповна. Зато умны!

    Прокоп Свиридович. Э! Пенцион этот у меня вот где! (Показывает на затылок.)

    Явдокия Пилиповна. Ты опять?

    Прокоп Свиридович. Да молчу... Так давайте хоть чаю, что ли.

    Явдокия Пилиповна. Химка, Химка!

    Явление третье

    Те же и Химка.

    Явдокия Пилиповна. Самовар готов?

    Химка. Нет, еще и не ставила.

    Явдокия Пилиповна. Так поставь сейчас же.

    Прокоп Свиридович. Послушай, как разожжешь, так сбегай, пожалуйста, в церковь к дьячку и попроси немного табаку.

    Химка. Сбегай! Близкий свет!

    Явдокия Пилиповна. Ты что это выдумываешь? Куда ж это она, в алтарь полезет, что ли?

    Прокоп Свиридович. Ну, я молчу... так подавай же хоть самовар поскорее!

    Химка (закрывая дверь). Своим духом не нагрею, как закипит, так и подам.

    Явление четвертое

    Те же и Проня.

    Явдокия Пилиповна. Куда это вы, доченька, ходили?

    Проня. На Крещатике была; вот для вас покупку принесла.

    Прокоп Свиридович. Что ж там такое?

    Явдокия Пилиповна. Уж не башмаки ли купила?

    Проня (разрывает бумагу и вынимает чепец с красными лентами). Вот что я вам, мама, купила. (Хочет надеть матери на голову, мать уклоняется.)

    Явдокия Пилиповна. Что вы это, дочка? Опомнитесь! Пристало ли мне к старости наряжаться в чепчик, да еще с красными лентами?

    Проня. Так это самая мода.

    Явдокия Пилиповна. Поздно уж мне, дочка, к этим модам привыкать!

    Проня. Ну уж как хотите, а этот мещанский платок с рожками скиньте!

    Явдокия Пилиповна. И мать, и бабка моя так ходили, так и меня в гроб положите...

    Проня. Да что ж вы со мною делаете! Говорить не умеете, ходить, как люди, не умеете, в доме кругом простота, - так кто ж из благородных к нам зайдет?

    Прокоп Свиридович. Простота, Проня, не грех.

    Проня. Так на что ж было меня по-благородному учить?

    Прокоп Свиридович. И то правда - пенцион! (Чешет затылок.)

    Проня. Да и вы, папа, не ходите расстегнутым!

    Прокоп Свиридович. Так жара ведь.

    Проня. Ну что ж, а все равно нельзя. Вот сегодня будет у меня благородный кавалер, сватает меня и придет просить руки.

    Прокоп Свиридович иЯвдокия Пилиповна. О! Кто? Кто?

    Проня. Голохвастов.

    Прокоп Свиридович. Не цирюльник ли из-за канавы?

    Проня. Не цирюльник, а паликмахтер: образованный, красавчик, богатый.

    Явдокия Пилиповна. Да богатый ли? Расспросите хорошенько!

    Проня. Что вы знаете!

    Прокоп Свиридович. А правда, дочка лучше знают.

    Явдокия Пилиповна. Да по мне...

    Проня. Глядите же, чтоб все было прилично.

    Прокоп Свиридович. Ладно, ладно! Я сейчас пошлю за водкой.

    Проня. Водку?! Вы б еще цибули или тюри поставили!

    Явдокия Пилиповна. Как же, доченька?

    Проня. Чимпанского надо, так положено.

    Явдокия Пилиповна. Так оно ж дорогое; да мы около него и ходить-то не умеем.

    Проня. И это жалеете для дочки!

    Явдокия Пилиповна. Господь с вами! Старик...

    Прокоп Свиридович. Да я ж ничего... Вот и деньги. (Вынимает завернутый в платок кошелек.)

    Проня. Дайте Химке, а я напишу... да смотрите, когда будет у нас гость, чтоб тетка не приперлась!

    Явдокия Пилиповна. А что ж с ней сделаешь? Не выгонять же сестру?

    Прокоп Свиридович. Да она и не помешает: лишний родич в доме.

    Проня. Хороши родичи, что не знаю, как и откреститься! Напоганит в доме, разговоры заведет такие! Гнилушками навоняет, напьется.

    Явдокия Пилиповна. Да, может, еще и не напьется.

    Проня. Может? Вы меня зарежете с вашей родней!

    Явдокия Пилиповна. Нехорошо так, бог с вами!

    Прокоп Свиридович. Да она и не придет.

    Проня. А как придет?

    Прокоп Свиридович. Ну уж и не знаю.

    Проня. Вот то-то, что не знаете! Чистая мука с вами. Да и сами вы, папа и мама, больше бы в кухне сидели, а то и вы, часом, такое ляпнете мужицкое, простое...

    Явдокия Пилиповна. Уж извините нас, дочка, на барыню не учились...

    Прокоп Свиридович. В пенционе не были...

    Проня. Все ж таки можете хоть по-человечески себя держать; он придет сейчас такой образованный, ученый...

    Прокоп Свиридович. Вот бы мне и послушать умные речи, страх как люблю умных людей!

    Проня. Так из кухни слушайте, а то еще помешаете объявлению. Я вас позову, когда надо будет. (Уходит в другую комнату.)

    Прокоп Свиридович. Ну, ну! А что, старуха! Уже нас за хвост и в стадо!

    Явдокия Пилиповна. Не грызи хоть ты, и самой тошно! (Уходит.)

    Прокоп Свиридович. Зато благородные! (Наконец-то добрался до денег.) Химка! Химка!

    Голос Химки (из-за дверей). Да погодите, еще не кипит!

    Прокоп Свиридович. Иди-ка сюда, нужно.

    Явление пятое

    Прокоп Свиридович и Химка.

    Химка (в дверях). Некогда! Дую, дую в этот каторжный самовар, а он не кипит...

    Прокоп Свиридович. Да тут вот надо к Кундеревичу сбегать, на деньги!

    Химка. Как же я самовар-то брошу? Ведь он погаснет!

    Прокоп Свиридович. Да ты раздуй его пошибче!

    Химка. Я вам не ветряк - раздувать! Уж я фартуком махала, махала... махала... так все только тлеет.

    Прокоп Свиридович. А ты подолом еще помахай!

    Химка. Дайте лучше ваш сапог.

    Прокоп Свиридович (снимая сапог). Верно, в голенище ветра больше. Так раздуй же скоренько и сбегай!

    Голос Прони (из комнаты). Химка! Возьми записку!

    Химка. У меня не десять ног, а две!

    Голос Прони. Ты что там гавкаешь? Иди, говорю!

    Химка. Вот наказание! (Идет в комнату.)

    Явление шестое

    Прокоп Свиридович иЯвдокия Пилиповна.

    Явдокия Пилиповна (взволнованно). Сестра Секлита идет! Ну что тут делать?

    Прокоп Свиридович. Да неужто? Вот беда-то) Скажем, что собираемся к вечерне или еще что.

    Xимка пробегает через комнату к входным дверям.

    Голос Секлиты(за дверьми). Ты куда это, Химка?

    Голос Химки. За вином каким-то.

    Голос Секлиты. Вот и хорошо, прихвати заодно и водочки, а то у вас, случается, и нет.

    Голос Химки. Не приказано.

    Прокоп Свиридович. Может, дать уж ей чарку, чтоб скорей ушла?

    Явдокия Пилиповна. Почему бы и не дать, да боюсь Прони, вот напасть!

    Явление седьмое

    Те же и Секлита.

    Секлита (вваливается с корзинкой). Добрый вечер вашему дому!

    Явдокия Пилиповна. Здравствуй, сестра!

    Прокоп Свиридович. Здравствуйте!

    Секлита (бросает к порогу корзинку и разваливается на стуле). Ну и устала! Бегала, бегала, что борзая за зайцем, пока все яблоки продала, вот и думаю, дай заскочу к Серку да опрокину чарку-другую!

    Прокоп Свиридович. К какому это Серку? Была у меня собака Серко, да я ее давно прогнал со двора за то, что гадко дразнили.

    Секлита. Разве ж вас не Серком прозывали, да и теперь прозывают все на Подоле?

    Прокоп Свиридович. Не Серко, а Серков.

    Секлита. Ишь ты! Панами стали наши! А в одном сапоге ходите!

    Прокоп Свиридович. Я у себя в доме волен и голый ходить!

    Явдокия Пилиповна (приносит бутылку водки и рюмку). А хоть бы и панами, так дочка ж у нас какая!

    Прокоп Свиридович. Надо вам как-нибудь получше нас величать!

    Секлита. Да по мне хоть Серков, хоть и Рябков! (Явдокии Пилиповне.) Ты чего это за посудину держишься? Ставь ее на стол!

    Явдокия Пилиповна. Выпей, сестра, чарку, а то мы со стариком к вечерне как раз собираемся...

    Прокоп Свиридович. И дом оставить не на кого, потому как и Химку услали, так надо запереть.

    Секлита. Не беспокойтесь, идите себе: я сама тут похозяйничаю, самогрей притащу...

    Прокоп Свиридович (Явдокии Пилиповне). Ну что ж теперь...

    Явдокия Пилиповна (тихо). Душа не на месте, что как Проня войдут? Такое будет!

    Секлита. Да вы чего там воркочете, старички? Еще не наворковались? Вам бы уже пора цапаться. Да ну же, Явдоха, чего это ты надулась, что индюк перед смертью!

    Прокоп Свиридович. Явдоха! Нашли Явдоху! Скажите еще Вивдя! Хоть бы дочка не услышала!

    Секлита. Да ну вас с вашими затеями! Явдоха, слышишь? Ты чего напыжилась? Давай скорее водку-то!

    Прокоп Свиридович. Да хоть не кричите вы так громко!

    Секлита. А чего мне? Покупное у меня горло, что ли?

    Явдокия Пилиповна. Да ведь и уши у нас не заемные.

    Секлита. Загордилась! Да что разговоры разговаривать, давай бутылку и чарку.

    Явдокия Пилиповна. Годится ли оно? У нас такая дочка!

    Секлита (берет бутылку, наливает рюмку и сразу опрокидывает). Великая цаца! Носитесь вы с нею, как с бандурою!

    Явдокия Пилиповна. Потому есть с чем: училась в пенционе аж три месяца!

    Прокоп Свиридович. Не абы где, а в пенционе!

    Секлита. Слышали мы уже, слышали! Очертело!

    Явление восьмое

    Те же и Проня.

    Проня (даже руками всплеснула). Так и знала! Вы что это, к нам в гости?

    Секлита (выпивает еще рюмку). Как видишь, племянница!

    Проня. У нас сегодня неприемный день.

    Секлита. О? Что ж такое случилось? А у меня так очень приемный, все яблоки мои приняли-разобрали!

    Проня. Необразованность! Не понимаете: у нас сегодня нет приему.

    Секлита. Какого приему? Разве нам в рекруты кого сдавать?

    Проня. С вами говорить, гороху наесться надо!

    Секлита. Ешь, сердце, да гляди, чтоб не лопнуть.

    Проня. Что ж это такое? Пришла ни с того ни с сего, здорово живешь, и еще тыкает?

    Явдокия Пилиповна. С чего это ты, сестра, накидываешься на Проню!

    Прокоп Свиридович. Да и "ты" говорить не годится: теперь старые обычаи уже пора бросать; надо по-модному обращаться!

    Проня. Понимает она в моде толк! (В сторону.) Господи, коли Голохвастов встретится тут с теткою, пропала я!

    Секлита. Начхала я на ваши моды! Вы, сдается, совсем одурели на старости лет!

    Прокоп Свиридович. Одурели не одурели, Секлита Пилиповна, а уж у вас ума занимать не станем!

    Проня. Скорей бы уже к Пидоре вашей пошли.

    Секлита. А таки не повредило бы, племянница, вам у ней поучиться; ей-богу, спасибо скажете!

    Явдокия Пилиповна. Что это ты взаправду, сестра, мелешь? Равняешь Проню, - они ж умные на весь Подол, - с какой-то наймичкой!

    Проня. Самой поумнеть не вредно!

    Секлита. Очень вы заноситесь перед теткой, да ну вас! Коли бутылка и чарка на столе, так и ладно! На этом слове будем здоровы! (Пьет.) Выпейте хоть за меня,Прокоп Свиридович, выкушайте. Уж простите, что поторопилась вперед хозяина, да глотка совсем пересохла.

    Прокоп Свиридович. Это уже третья!

    Проня (матери). Что ж это вы со мною делаете?

    Явдокия Пилиповна. Да я попрошу...

    Секлита. О? Третья? А я и позабыла считать! Ну кушайте же! (Наливает и подает.)

    Прокоп Свиридович (со страхом смотрит на Проню). Да оно, конечно... (Робко протягивает руку.)

    Проня (матери). Господи, что же это? И он начнет угощаться?

    Явдокия Пилиповна. Брось, брось, Свиридович! И не думай!

    Прокоп Свиридович. Да одну... пора бы уже...

    Секлита. Так это вы уже и чарки не вольны выпить? Ха-ха-ха!

    Прокоп Свиридович (оглядывается и чешет затылок). Одну бы!

    Проня. Потому здесь не корчма.

    Секлита. Разве только в корчме и пьют?

    Проня. Во всякое время - в корчме, а в образованных домах - за обедом! (Берет бутылку и рюмку.)

    Секлита. Да не забирайте вы, а лучше пойдите-ка, Пронька, на кухню, вздуйте для тетки самовар, да и принесите!

    Проня. Не дождетесь!

    Явдокия Пилиповна. Что это вы, сестра, выдумываете? Чтоб моя дочка после пенциона да за самоваром ходили?

    Секлита. Руки не отсохли бы!

    Явдокия Пилиповна. После пенциона?!

    Проня вся дрожит от злости.

    Прокоп Свиридович (Проне). Дай мне бутылку и чарку, я замкну. (Берет, на ходу выпивает две рюмки и запирает в шкаф.)

    Секлита. Пенциона, пенциона! Три дня была где-то в подпевалах и уже важничает! Потакайте больше вашей Приське. Она от великого ума и вас с ума сведет!

    Проня. Не смейте меня Приськой называть! Не вам меня учить! Муштруйте свою Галю!

    Секлита. Ишь ты! Да кабы моя дочка так кочевряжилась, так я бы ей, чертовке, таких подзатыльников вот этой самой корзиной надавала, что она б до новых веников помнила!

    Проня. Вот ее и учите, а я уже ученая!

    Секлита. Учили вас, да мало, придется еще доучивать!

    Явдокия Пилиповна. Не вашего ума, сестра, дело!

    Проня (матери). Да попросите ее об выходе!

    Прокоп Свиридович (возвращаясь к остальным). Вы, Секлита Пилиповна, особь статья, а мы - особь статья!

    Секлита. А какая такая особь статья? А я что такое? А? Не знаем мы, что ли, какие большие паны были Серки? Ведь старый Серко, ваш батько, кожи мял и с того на хлеб имел! Я торгую яблоками и с того на хлеб имею, и никого не боюсь и докажу на все Кожемяки, что никого не боюсь, даже вашей больно разумной Приськи! (Бьет кулаком о кулак.)

    Проня. Не испугались и мы вас, руки коротки!

    Секлита. До такого носа, как у тебя, и короткими достану!

    Проня (сквозь слезы). Что ж это такое? Влезла в дом, насмердила гнилицами, водкой, да еще и лается?!

    Прокоп Свиридович. Чур-чур-чур! Теперь,Прокоп Свиридович, бери шапку да беги скорей из дому! (Затыкает уши.)

    Явдокия Пилиповна. Ты чего это вздумала попрекать мою дочку носом! Какой же у нее нос? Какой? Договаривай!

    Секлита. Как у цапли!

    Проня. Выгоните ее, мама! Она с пьяных глаз невесть что...

    Явдокия Пилиповна. Это у твоей дочки нос, как картошка, как гриб! И у мужа твоего был нос, что копна развороченная!

    Секлита. Ты моего мужа не тронь! На моем муже никто верхом не ездил, он не был таким недотепой, как твой!

    Прокоп Свиридович. Это я недотепа?!

    Проня. Она всех ругает, эта торговка! Гоните ее отсюда!

    Секлита (вскакивает). Меня гнать? Секлиту Лымариху гнать? Ах вы чертовы недопанки, панское отребье! Выродки дурноголовые! Дочка полоумная водит их за нос, гоняет на сворке, как щенков, а они и губы распустили!

    Проня. Вон сейчас же отсюда! Залили зеньки! Вон из дому!

    Секлита. Ты так, шелихвостка, на тетку смеешь кричать?! Да я тебя как смажу этой вот корзиной!

    Проня (отступая). Химка, Химка! Гони ее, эту пьяницу!

    Секлита. Что? Секлиту Лымариху?! Да я тут всем распишу ваши панские морды! (Упирает руки в бока.)

    Прокоп Свиридович. Ой, беда, с нее станется!

    Явдокия Пилиповна. Да ты в уме ли?!

    Проня. Вон! Вон! Мужичье немытое!

    Секлита (сует Проне кукиш). На, съешь, черногуз! (Величественно выходит с корзинкой.) Тьфу на вас всех!

    Явление девятое

    Те же, без Секлиты.

    Проня (плача). Вот она, ваша родня!

    Явдокия Пилиповна. Да и вам бы не годилось так, все же тетка.

    Прокоп Свиридович. Сестра матери...

    Проня. Ну и целуйтесь с нею!

    Явдокия Пилиповна. Стыдно, доченька!

    Прокоп Свиридович. Да и грех таки!

    Явдокия Пилиповна. Очень вы ее разобидели; больше сюда и не придет!

    Проня. Баба с воза - кобыле легче!

    Прокоп Свиридович. А как станет вас по Подолу славить?

    Явдокия Пилиповна. Не досталось бы вам!

    Проня. Ой, боже мой, еще и допекают! Молчали б уже, легче было бы! Через вашу родню только срам один, и людей принять невозможно, такая стыдоба! Еще и Голохвастов откажется, потому и сами говорите по-мужицки, не умеете и поздороваться по-модному!

    Явдокия Пилиповна и Прокоп Свиридович. Вот тебе и отче наш!

    Проня (бегая по комнате). Ой, не досаждайте мне! Оставьте меня в покое! Идите в комнату!

    Старики повернулись, чтобы уйти.

    Химка, Химка! Поди сюда да покури в покоях. Кади! А то по всему дому гнилушками, кислицами так и воняет!

    Явление десятое

    Те же и Химка.

    Химка (со смолкой в руках). Тоже, захотелось вам этого курева!

    Проня. Фе-фе! Так и несет, прямо в нос бьет этой Секлитой! Водка и кислицы! Кади, кади.

    Химка. Там тетка Секлита идет по улице да кричит, да ругается. Меня вот встретила - из лавки шла, - и велела, чтоб я вам (Проне) передала, что вы, мол, подлюга!

    Старики Серко, вернувшись, машут на Химку руками, чтоб молчала.

    Проня (вскакивает). Ах она каторжная!

    Явдокия Пилиповна (Химке). А тебе, дурья голова, надо пересказывать?!

    Химка. Что, я виновата?

    Проня. И прислуг глупых держите!

    Химка (смеется). Да, тут под воротами еще панич какой-то стоит, я и забыла... Пускать, что ли?

    Проня. Ой, несчастье! Он слышал?

    Химка. Кто его знает! Тетка Секлита кричала на всю улицу!

    Проня. Зарезала! Ну, что же делать?

    Явдокия Пилиповна. Да кто это там, чего ты плачешь?

    Проня. Он это, жених мой, Голохвастов!

    Явдокия Пилиповна. Ой, матонька! Проси же его в дом!

    Проня. Постой, постой! Куда его вести? Такой кавардак в комнате... Вот шкандаль! Прибирайте, мама!

    Все бросаются прибирать, а Проня - к зеркалу, поправляет волосы, щиплет щеки.

    Ковер, ковер дайте сюда... тот большой! Мама, да скорее же! Папа, отодвиньте диван и поставьте кресло!

    Прокоп Свиридович (пытается сдвинуть). О-о! Тяжелый, чтоб его! Еле сдвинешь!

    Явдокия Пилиповна (с ковром). Этот, доченька?

    Проня. Этот, этот, стелите же скорее!

    Явдокия Пилиповна. Запыхалась и не нагнуться!

    Проня. Христа ради скорее! Химка, Химка! Что же это? Рюмку, объедки торговкины прибери!

    Химка. И приберу... как на пожар... подождет.

    Проня. Прикуси ты язык! Не знаю, что и надеть? Мантилю или шалю? Ой, боже мой, надо букета к груди! (Взглянув на отца и мать.) Мама, наденьте, христа ради, чепчик! Христа ради прошу вас! Сегодня ж такой день: все может пропасть! И платок клетчастый, пожалуйста!

    Явдокия Пилиповна. Да уж надену, что с тобой поделаешь? (Уходит.)

    Проня (к отцу). Ай-ай! Вы без сапога?!

    Прокоп Свиридович. Ой, беда! Это Химка, каторжная, взяла для самовара и не принесла!

    Проня. И скиньте сейчас же этот драный халат!

    Прокоп Свиридович. Что ж, халат как халат, он свою службу сослужил!

    Проня. И такой малости не хотите для дочки сделать?

    Прокоп Свиридович. Да иду уже, иду...

    Проня (Химке). А ты чего стоишь? Кади!

    Химка. Да уж так накадила, что все черти бы поудирали, кабы были!

    Проня. Кади! Кади!

    Химка. Кхи-кхи! Ну его, аж за горло душит! (Уходит на кухню.)

    Явление одиннадцатое

    Проня, одна.

    Проня (отчаянным голосом). Господи, все ли у меня на своем месте? По-модному ли? Ой, мама моя, брансолета забыла надеть! (Бежит к ящику и надевает.) Шалю или мантилю? Не знаю, что мне больше до лица?.. Или, может, и то и другое? Да! Пущай видит! А книжки и нету! Когда надо, так как назло! И, верно, опять унесла эта каторжная Химка на кухню, чтоб пироги на листках сажать! Вот, слава богу, нашла какой-то кусок... Все одно! Ух, господи, как у меня сердце колотится. Аж букет по грудям скачет! (Задумывается, глядя в зеркало.) Как бы его принять: прохаживаясь или стоя, или сидя? Нет, лучше лежа, как наша мадама в пенционе принимала своего любезного. (Берет книжку и ложится на диван.) Эй, Химка, проси.

    Химка. Чего просить?

    Проня. Зови панича!

    Химка. Так бы и говорили! (Уходит.)

    Явление двенадцатое

    Голохвостый и Проня.

    Голохвостый (входит тонно; в шляпе, перчатках и с тростью; часто потирает руки). Честь имею, за великое счастье, отрикамендоваться в собственном вашем дому!

    Проня молчит.

    Никого нету! Нет, Проня Прокоповна тут! (Откашливается.) Мой нижайший поклон тому, кто в сем дому, а вперед всего вам, Проня Прокоповна! (Про себя.) Что она, не спит ли часом? (Откашливается, громче.) Горю, пылаю от счастья и такого всякого, милая мамзеля, что вижу вас на собственном полу...

    Проня (подняв глаза). Ах, это вы? Бонджур! А я зачиталась. Мерси, что пришли... Мамонька, папонька, господин Голохвастов пришел, пожалуйте!

    Голохвостый. Вы ж меня отрикамендуйте, пожалуйста!

    Проня. Как же.

    Явление тринадцатое

    Те же, старики Серко и Химка.

    Старуха в нелепом чепчике и платке, Серко в длинном сюртуке и с большим платком на шее, выходят и низко кланяются.

    Проня. Рикамендую вам моего хорошего знакомого.

    Голохвостый (кланяется с пристуком). Свирид Петрович Голохвастов с собственною персоной. Позвольте к ручке? (Целует.)

    Явдокия Пилиповна. Очень рады! Вас уже так хвалили дочка наша, Проня Прокоповна... Очень рады, просим!

    Голохвостый. Проня Прокоповна по ангельской доброте, так и понимаем, мерси! (Прокопу Свиридовичу.) Честь имею рикамендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов!

    Прокоп Свиридович. Очень, очень рад, что вижу умного человека; умного человека послушать - великое утешение. (Трижды целует.) Очень рады! Просим, садитесь.

    Проня (тонно). Вот кресло, прошу, мусью.

    Все садятся: Голохвостый в кресло рядом с Проней справа; налево на табуретках старики Серко. Химка выглядывает из кухни; некоторое время молчание.

    Прокоп Свиридович. Позвольте спросить: вы сынок покойного Петра Голохвостого, что цирюльню держал за канавой?

    Проня. Вы, папонька, неизвестно что говорите: ихняя хвамилия Голохвастов, а вы какой-то хвост приплели!

    Голохвостый. Да, моя хвамилия натирально - Голохвастов, а то мужичье необразованное коверкает.

    Проня. Разумеется.

    Явдокия Пилиповна (мужу). Видишь, я говорила, что не тот! А уж умен!

    Прокоп Свиридович. Извиняйте, господин, мы люди простые, как слышали. Так вы, значит, не его, не цирюльника сынок?

    Голохвостый (смешавшись). То есть по натуре, значит, по телу, как водится, но по душе, по образованности так мы уже не та хворма...

    Проня. А как же ж, образованный человек, разве будто можно его равнять до простоты?

    Явдокия Пилиповна. Куда уж там?!

    Прокоп Свиридович. Так, так...

    Минуту длится молчание.

    Xимка. Вино и стаканы сейчас подавать?

    Проня (даже подскочила). Пошла!

    Прокоп Свиридович. Гм-гм, так вы уже цирюльни не держите?

    Проня. Я уже вам раз говорила: паликмахтерская, а вы все - цирюльня, цирюльня!

    Явдокия Пилиповна (укоризненно качая головой). И как это!

    Прокоп Свиридович. Ей-богу, забыл... память на старости не та.

    Голохвостый. Ничего, это случается, по простоте, значит. Я, видите ли, занимаюсь кахвюрами и коммерцией разною. У меня этого дорогого деликатного товару - горы: пудра, лямбра, дикалоны, брильянтины!

    Явдокия Пилиповна. И бриллианты?! Господи!

    Прокоп Свиридович. Я думаю, такой товар и деньги берет - страх!

    Проня. Разумеется, не вашему чета: что это - веревки и гвозди или сера!

    Явдокия Пилиповна. Э, вы, дочка, так не говорите, и на этом товаре славно заработать можно.

    Проня. Пхе!

    Голохвостый. Насчет денег, доложу вам, так их на этот деликатный товар идет страх! То есть что ни день - сила! Ну, так, слава богу, у меня этой деньги не переводится: целый Крещатик мне должен. Мне уже не раз говорили мои приятели: охвицера, митрополичьи басы, маркелы... что чего, мол, не закупишь ты магазинов по Крещатику? Так я им: на черта мне та забота? У меня есть благородный матерьял, так пущай и другие торгуют!

    Явдокия Пилиповна (Прокопу Свиридовичу) Ишь, богатый!

    Прокоп Свиридович (ей в ответ). Правда.

    Голохвостый. Мерси. Натирально, в каждом обхождении главная хворма - ученость. Потому ежели человек ученый, так ему уже свет переменяется: тогда, примером, что Хивре будет белое, то ему рябое, что Хивре будет персона, то ему... пардон! Вы меня, Проня Прокоповна, понимаете?

    Проня. Разумеется, умный человек совсем что особенное! Вот и мне теперь все особенное кажется, потому я недаром в пенционе училась!

    Явдокия Пилиповна. О, правда, что училась: не жалели средств, всяких мод знают! Какие у них платья, шали, юбки... Цветов каких позаводили.

    Проня. Мамонька!

    Голохвостый. О, Проня Прокоповна имеет скус! Ежели когда человек поднимется умом выше лаврской колокольни, да глянет оттудова на людей, так они ему сдаются-кажутся такие манюсенькие, как пацюки, пардон, крысы! Позволите папироску?

    Явдокия Пилиповна. Курите на здоровье! (Мужу.) Ну и умный же!

    Прокоп Свиридович. Аж страшно!

    Голохвостый (Прокопу Свиридовичу). Не угодно ли?

    Прокоп Свиридович. Спасибо, не употребляю; вот нюхать, это дело другое, аж нос дрожит... Ну да и табак же у нашего дьячка, скажу вам, и черт его знает, что он туда кладет? Ну, целый день ходишь и нюхаешь пальцы...

    Проня (отцу). Да будет уж про ваш табак. (Голохвостому.) Позвольте и мне папироску.

    Прокоп Свиридович. Они курят?

    Явдокия Пилиповна даже руками всплеснула.

    Голохвостый (подает). Пардон! Нету ли иногда тут огня, потому я своего забыл!

    Проня (кричит). Химка, Химка! Подай огня!

    Прокоп Свиридович. Огня!

    Химка выходит с полной покрышкой жару.

    Проня. Ты б еще пук соломы принесла! Спичек дайте, мама!

    Химка. Так бы и говорили, а то огня...

    Явдокия Пилиповна начинает искать спички.

    Голохвостый. Не беспокойтесь, пардон, я с этой самой покрышки закурю. (С вывертами идет в среднюю дверь вслед за Химкой.)

    Явление четырнадцатое

    Те же, без Голохвостого.

    Проня. Что вы меня страмите? Чего вы тут наговорили - три мешка борща с кашей?

    Явдокия Пилиповна. Да я ж молчала...

    Проня. Ну вы еще так-сяк, а уж отец - и цирюльню, и хвоста, и дьячка, и табак вперли!

    Прокоп Свиридович. Да уж не знаю, как с учеными...

    Проня. Идите, прошу вас, отсюда обое, потому помешаете еще мне предложение делать.

    Прокоп Свиридович. Любопытно бы послушать, как это ученые...

    Явдокия Пилиповна. Может, хоть дверь отворить?

    Проня. Да идите, идите, говорю... вот наказание!

    Прокоп Свиридович. Пойдем, это, вишь, у них по-модному.

    Явдокия Пилиповна. Уж по-модному!

    Уходят в другую комнату; но в продолжение всей последующей сцены выглядывают из дверей, подслушивая, а Химка подслушивает из кухни.

    Явление пятнадцатое

    Те же и Голохвостый.

    Голохвостый (с папиросой). Извольте! Закуривайте!

    Проня закуривает, Голохвостый курит и оглядывается вокруг.

    Проня. Ваша папироса шкварчит.

    Голохвостый. Это в груди моей-с!

    Проня. Чего?

    Голохвостый. От любви!

    Проня. Ах, что вы!

    Голохвостый. То есть тут в нутре у меня такая стремительность до вас, Проня Прокоповна, что хоч крозь огонь готов пройти!

    Проня (в сторону). Начинается, начинается! (Голохвостому.) Ах, это вы кавалерские надсмешки... Может, до кого другого: у вас столько барышень...

    Голохвостый. Это вы пущаете критику; я своей души, Проня Прокоповна, не кину лишь бы где. Разве если там, где ваша душа, - и больше в никотором месте.

    Проня. А вы знаете уже, какая моя душа?

    Голохвостый. Ах, Проня Прокоповна, не рвите меня, как буклю! Потому видите, какой я погибший есть человек.

    Проня. Чего ж погибший?

    Голохвостый. Потому здесь у меня (показывает на сердце) такое смертельное воспаление завелось, что аж шипит.

    Проня. Когда б заглянуть было можно к вам в сердце.

    Голохвостый. То вы б увидели там, что золотыми славянскими буквами написано: Проня Прокоповна Серкова. Ах, но ежели б золотой ключ от вашего сердца да лежал у моей души в кармане, вот бы я был счастливый! Я б кажную минуту отмыкал ваше сердце и смотрел бы, не мылся бы, не помадился б, не пил, даже не курил бы по три дня, да все смотрел бы!

    Проня. Ах, когда бы то была правда? (В сторону.) Чего ж он на коленки не встает?

    Голохвостый. Да пущай меня алядьябль скорчит, когда, значит, вру! (В сторону.) Ну, смелей! (Становится на колени.) В груди моей - Везувий так и клокотит! Решайте судьбу мою несчастную: прошу у вас руку и сердце.

    Проня. Ой! Мама моя! Я так стревожена... так вышло неожидаемо... я... я вас, вы знаете... да вы меня не обманываете, любите ли? Я еще молодая, не смыслю в этом деле...

    Голохвостый. Вы не верите? Так знайте же, что я решительно никого не любил, не люблю и не полюблю, окромя вас! Без вас мне не жить на свете. Да если б я любил так Братскую икону, то меня б ангелы взяли живым на небо!

    Проня. Так оченно любите? (Склоняется к нему.)

    Голохвостый. То есть, говорю вам, - кипяток!

    Проня. Ой, страшно!

    Голохвостый. Не беспокойтесь - обхождение понимаю.

    Проня. И я вас оченно люблю! Душка мой! (Дает ему руку и целует.) Я согласна... быть вашею половиною. Вот только спросить благословения... Папонька, мамонька!

    Голохвостый хочет встать, но Проня удерживает его.

    Нет, стойте!

    Явление шестнадцатое

    Проня, Голохвостый, старики Серко и Химка.

    Старые Серко, обрадованные и удивленные, важно входят. Химка тоже выглядывает из кухни с бутылками и стаканами.

    Проня. Свирид Петрович Голохвастов делает мне предложение.

    Голохвостый. Прокоп Свиридович и вы, Явдокия Пилиповна! Я переговорил с вашей умною дочкой Проней Прокоповной про одну секретную вещь. Я скоропостижно желаю жениться на них, и они согласные. Теперь я прошу у родителей, может сделают они честь поблагословить, значит, это самое предприятие.

    Прокоп Свиридович. Когда моя дочка, Проня Прокоповна, так хотят, то нам, старикам, нечего перечить.

    Явдокия Пилиповна. Ага, говорю, нечего перечить. Я ж говорю, нечего перечить.

    Прокоп Свиридович. Только, только...

    Голохвостый. Что? Может, я не ндравлюсь?

    Прокоп Свиридович иЯвдокия Пилиповна. Упаси бог! Разве можно? Разве можно? Мы лучшего жениха и не желаем для Прони, как вы, Свирид Петрович.

    Голохвостый. Ежели что так, то кланяюсь вам низко за ваше слово. Мерси! (Целуется троекратно со стариком и со старухой.) Про другие вещи позвольте мне сватов прислать переговорить.

    Химка пытается войти с вином, но ее не пускают.

    Прокоп Свиридович. Хоть сегодня! Я своей дочке не враг: что у меня в сундуке, то все Пронино.

    Явдокия Пилиповна. Все, все: аж четыре шелковых платья, да еще дорогих - по три рубля за аршин сама платила, пять пар башмаков на вот таких каблуках!

    Проня. Будет вам, мама!

    Явдокия Пилиповна. Что правда, то не грех.

    Голохвостый (тихо). Однако пока только одни каблуки... (Вслух.) Припасли вы для своей дочки, верно, и получше что, чем каблуки от башмаков.

    Явдокия Пилиповна. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено...

    Голохвостый. А-а!

    Проня. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.

    Прокоп Свиридович. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.

    Явдокия Пилиповна. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!

    Прокоп Свиридович. Когда есть кольца, так и обменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.

    Голохвостый. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.

    Проня. И я б хотела, чтоб поскорее.

    Прокоп Свиридович. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?

    Явдокия Пилиповна. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.

    Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.

    Теперь и поцеловаться можно, как водится!

    Обрученные целуются.

    Прокоп Свиридович. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.

    Все садятся. Пауза.

    Xимка (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так и брызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела... а оно как хлопнет, да и потекло!

    Прокоп Свиридович. Пропало пять рублей!

    Живая картина.

    Занавес

    Действие: 1 2 3 4

    © timpa.ru 2009- открытая библиотека